Путь музыканта к вершинам славы лежит через любовь и труд. Об этом говорит заслуженная артистка России, солист Красноярского камерного оркестра и удивительно талантливый музыкальный организатор Лариса Владимировна Маркосьян. Во многом благодаря ее усилиям Сибирь и Россия зазвучали на музыкальной карте мира в особой, неповторимой тональности. Фестивалю «Азия – Сибирь – Европа» исполняется в этом году 20 лет. В мире камерно-оркестровой музыки он стал большим событием, занял особое место, и все эти годы бессменным директором этого грандиозного действа является Лариса Маркосьян. Она сумела добиться того, чтобы именно в Красноярске, на берегах Енисея, сливались великие музыкальные традиции двух континентов, обогащаясь и наполняясь новым содержанием.
Лариса Владимировна, как музыка зазвучала в вашей жизни? С чего все началось?
Папа у меня был строителем, мама окончила Львовский политехнический институт, но музыка в нашем доме звучала всегда. Мои родители прекрасно пели, отец обладал потрясающим тенором. Мама тоже очень тонко чувствовала музыку – ведь она окончила хореографическое училище. От карьеры профессиональной балерины ей пришлось отказаться, потому что время было непростое, военное. Считалось, что специальность инженера надежнее, стабильнее в материальном отношении. Да так в принципе оно и было. Но музыка – это то, что объединяло нашу семью, моих маму и папу – они и познакомились в Уфимском доме культуры имени Орджоникидзе, на занятиях кружка хорового пения, который посещали после работы. Музыка делала нас счастливыми, наполняла нашу жизнь содержанием и смыслом. Мы всей семьей замирали у телевизора, когда пели Магомаев, Синявская, когда показывали классический балет. Мы с мамой обожали Майю Плисецкую – она мне казалась каким-то неземным созданием, божеством. Эта шея, невероятные глаза, пластика. Когда я смотрела «Лебединое озеро», я действительно видела не балерин, а прекрасных лебедей.
Теперь понятно, почему у вас безупречный музыкальный вкус. С такими-то родителями и кумирами. Но вы ведь еще и талантливый организатор. Это у вас откуда?
Как вы уже, наверное, догадались по фамилии, у меня армянские корни. Я, к сожалению, так и не смогла выучить армянский язык, хотя отец и пытался со мной заниматься. Но мне просто не с кем было на нем разговаривать: ведь я родилась и выросла в Уфе, на Урале, в Башкирии. Но зато я унаследовала от папы Владимира Леонтьевича другое качество. Он очень любил и умел принимать гостей, делал это по-кавказски широко и красиво. Как сейчас помню, каждый год 1 мая и 7 ноября после демонстрации к нам домой приходили коллеги отца и мамы, аккуратно оставляли в прихожей знамена и портреты членов Политбюро. Накрывался стол. Это были удивительные застолья с красивыми тостами, дружным смехом и, конечно, песнями. Пели не только хором. В какой-то момент мама садилась за пианино, и отец начинал исполнять классику. Почему-то больше всего ему нравилась ария Надира из оперы Бизе «Ловцы жемчуга». Тогда веселый шум за столом затихал, все слушали, затаив дыхание, а потом наша квартира наполнялась восторженными аплодисментами. Такие мгновения в детском сердце остаются навсегда. Может, поэтому я испытываю такую радость, такой трепет, когда к нам в Красноярск со всего света съезжаются гости на фестиваль, и мне так хочется, чтобы у них остались самые светлые впечатления о нашем городе, о сибиряках, о фестивале, и я всегда надеюсь, что после нашего фестиваля они становятся лучше, богаче духовно.
На Урале, в Башкирии, от украинки и армянина родилась девочка, ставшая в итоге сибирячкой. Очень по-российски сложилась ваша судьба. А в Красноярск тоже привела музыка?
Ну конечно! Музыка вела меня по жизни. И дом свой я покинула очень рано, в 17 лет, поехала поступать в Москву в институт имени Гнесиных, после которого получила направление в Красноярск – город, который стал моей судьбой. А до Гнесинки была музыкальная школа, а еще раньше, в четыре года, я сидела за пианино у мамы на коленях и постигала нотную грамоту. Так что проблема выбора профессии передо мной не стояла.
Постигать азы классической музыки непросто, и не всем это дано. Многие не выдерживали в детстве бесконечных упражнений и этюдов, разучивания гамм. Вам не надоедало, когда учились в музыкальной школе? Не появлялось желание бросить?
Нет. Я всегда занималась с большим удовольствием, никто никогда меня не заставлял, и даже наоборот… Как сейчас помню: выходной, папа зовет меня на дачу, а я говорю: «Пап, ну не могу, мне одну пьесу разучить надо…» «Какую?» – спрашивает папа. Я показываю… А он: «Ларочка, ты вчера ее разучивала, позавчера ее разучивала и никак разучить не можешь?»
Я, конечно, не обижалась, он так шутил. На самом деле ему было приятно, что я старалась, стремилась довести свои навыки до совершенства. Ну конечно, мне нравилось заниматься еще и потому, что у нас в музыкальной школе были замечательные педагоги. Нелли Яковлевна Вайсман – совсем молодая преподавательница, ей тогда было всего 24 года, но невероятно тактичная, не по годам мудрая и понимающая. Мы с ней встречались несколько лет назад, очень тепло и душевно. И она меня тогда удивила.
Ты знаешь, – сказала Нелли Яковлевна, – а ведь мне с тобой было очень страшно заниматься. Я видела, что ко мне попал способный ребенок, и я очень боялась испортить твое стремление к музыке, чтобы не дай Бог не «передавить», не оттолкнуть тебя…
Ну а потом у нас в Уфе открылась специальная музыкальная школа для одаренных детей, и меня перевели туда. Моим педагогом стал Михаил Юрьевич Кочуров, приехавший из Гнесинского института. Помню, когда мы с ним знакомились, он упомянул Рихтера, и я его спросила: кто такой Рихтер? Он сначала побелел, потом покраснел, а потом сказал:
О-о-о! Нам с вами, девушка, предстоит узнать много интересного…
И он действительно очень много сделал для моего становления как музыканта. Это была прекрасная школа, мы занимались по специальной программе, занимались много, но это не напоминало «пахоту», которая, к сожалению, вынуждает многих бросать музыку, в том числе способных детей. Это на самом деле проблема, вы правильно ее обозначили. И очень немного у нас музыкальных школ, где процесс обучения поставлен так, чтобы юные дарования развивались, не выгорая от чересчур интенсивных занятий. У нас занятия чередовались, много времени уделялось общему развитию, физическому воспитанию ребят. Известно, что музыканты, те же пианисты, подолгу сидят за роялем в одной и той же позе, что, конечно, не слишком хорошо сказывается на физическом развитии ребенка. Но для музыкально одаренных детей не все виды спорта подходят. Упражнения на спортивных снарядах, таких как турник, или брусья, или волейбол, например, категорически не рекомендуются: они чреваты травмами кисти, которые могут поставить крест на карьере музыканта. Мы, например, два раза в неделю серьезно занимались плаванием – этот вид спорта, как известно, благотворно влияет на формирование фигуры, осанки. Одним словом, мне повезло и с родителями, и с педагогами, и со школой.
А дальше была Гнесинская академия?
Да, это, конечно, особая, незабываемая страница, это совершенно иная история. Если в Уфе ты себя чувствовала «звездочкой», к тебе было повышенное внимание, то здесь, в Москве, таких, как ты, много. Да практически все поступившие в Гнесинский институт были одаренными и попадали в руки выдающихся музыкантов нашей страны. Мне посчастливилось заниматься в классе пианиста, народного артиста СССР Аркадия Севидова, виолончелиста, народного артиста СССР Владимира Тонха по камерному ансамблю, у легендарной Евгении Михайловны Славинской – концертмейстера и дирижера Большого театра, и профессора Татьяны Владимировны Кандинской (концертмейстерская подготовка), Берты Львовны Кременштейн – нашего любимого профессора педагогики. А в остальном, наверное, все было как у всех: кино, библиотеки (тогда ни «Яндекса», ни «Википедии» не было). Особое место для меня занимали книги из серии «Жизнь замечательных людей», биографии великих композиторов – от них просто не могла оторваться. Ходили в кино, но больше, конечно, хотелось попасть на концерты симфонической музыки, в Большой театр. А с этим было непросто.
Если в Уфе ты себя чувствовала «звездочкой», к тебе было повышенное внимание, то здесь, в Москве, таких, как ты, много.
Билеты были дорогие?
Да их в принципе было не достать. Но мы пытались. Иногда в связи с этим случались забавные авантюрные истории.
Вот как? Интересно!
Могу рассказать парочку. В 1977 году в Московской филармонии давали концерт Святослава Рихтера и легендарного немецкого баритона Фишера-Дискау. Это был дебют певца в СССР. Билеты купить было нереально. А мне просто невероятно хотелось послушать Рихтера, у меня еще с Уфы, как вы помните, к нему было особое отношение.
Мы с моей подругой Марианной – девушкой отчаянной, с грузинскими корнями, решили пройти в филармонию днем, со служебного входа, якобы по делу, дождаться вечера и там уже как-нибудь проникнуть на концерт. Тогда с этим было проще: мы приветливо поздоровались с вахтером, не помню уже, что наговорили ему, и прошли. Время по большей части пришлось коротать в туалетной комнате. Там нас в конце концов и застукали. Как сейчас помню, звали эту женщину Ольга Арефьева. Мы так умоляли не выгонять нас, что она сжалилась, сказала: «Ждите меня здесь» – и отлучилась куда-то. Через 15 минут она появилась с красными повязками и говорит: «Надевайте, будете помогать рассаживать зрителей, а потом послушаете концерт». Мы, конечно, обрадовались, и когда зрителей начали запускать в фойе, с энтузиазмом взялись за дело. Народу было много, желающих попасть на концерт еще больше, они толпились у входа. Среди них были и наши однокурсники, которые, конечно же, увидели нас с Марьяшкой. Я услышала недовольный возглас:
«Надо же! Эти везде пролезут…»
А вот вторая история закончилась уже не так благополучно – из Большого театра меня выставили. Я успела прошмыгнуть мимо билетера, но потом мои нервы не выдержали, и я ускорила шаг. За мной пустились в погоню, догнали и буквально вытолкали из театра. Вот такая тяга была у нас к музыке… Короче говоря, шли на все, чтобы к ней приобщиться.
В Красноярск после Гнесинки вы попали по распределению?
Да, совершенно верно. Здесь незадолго до этого открылся Красноярский институт искусств, кстати, последний вуз такого профиля в стране. Потом, к сожалению, они только закрывались. А тогда нужны были специалисты, преподаватели, и мы с моим первым мужем поехали. Кстати, мы, наверное, последние, кто приехал работать по распределению. И вот уже больше 40 лет я работаю здесь. Начала работать как концертмейстер в классе скрипки и в классе виолончели, продолжила на кафедре специального фортепиано. Потом к нам подтянулись мои замечательные сокурсницы по Гнесинке Людмила Кацова и Вера Аносова, я их даже сестрами называю. Несколько лет мы прожили в общежитии Института искусств. Репетировали на кухне 2 на 3 метра: я могла, не вставая с табурета, повернуться от пианино к плите и помешать кашу. Но мы о бытовых проблемах тогда как-то не думали, все были там, в музыке, делали общее дело, забывая обо всем на свете. Это было чудесное время: в общежитии на улице Парижской Коммуны, 42а мы жили одной семьей: попросить у коллег среди ночи соль, сахар, посидеть с твоими детьми, пока ты на репетиции, было нормально. Время непростое – масло, мука, другие продукты по талонам. Помню, кто-то меня научил варить из арбузных корок цукаты – конфет тогда было не достать, а у нас маленькие дети. Я поставила их на плиту и сожгла – забыла выключить. Из окон повалил дым, думали, что у нас пожар. Этот запах долго преследовал всех нас. Но интеллигентные соседи меня ни словом не попрекнули.
А потом в моей жизни появился Михаил Иосифович Бенюмов. Я была концертмейстером в его классе. Затем стали играть дуэтом сонаты Брамса.
И закончилось все Мендельсоном?
Почему же закончилось? После загса все только началось. Я сразу поняла, что мы – родственные души. Михаил тоже окончил Гнесинскую академию, только на десять лет раньше. Мы были увлечены, нас объединило общее дело – мы были стопроцентными единомышленниками. Даже наше бракосочетание случилось как-то спонтанно, между репетициями – записывали для фирмы «Мелодия» пластинку с народной артисткой СССР Ольгой Синициной. Возвращаемся после записи, идем мимо загса, и вдруг Миша говорит: «Давай зайдем, распишемся, паспорта у нас с собой, сегодня как раз пятница…» Я говорю: «Как же? Нужны свидетели!» И в это время навстречу по улице идут наши коллеги из Института искусств. Михаил говорит: «А вот и свидетели!» Так мы и расписались и вот уже почти 40 лет вместе.
Красноярский камерный оркестр чуть моложе вашей семьи?
Да, в следующем году ему исполняется 30 лет. Как вы понимаете, создавали мы его не в самые простые для страны годы, сложностей было невероятно много, организационных вопросов масса. Но у нас все получилось. Благодаря усилиям мужа Михаила Бенюмова в числе муниципальных коллективов появился и наш камерный оркестр.
Известно, что ваш творческий коллектив полностью состоит из выпускников Сибирского государственного института искусств им. Д. Хворостовского…
Да, это так. Михаил Иосифович приглашает в коллектив лучших студентов и выпускников нашего вуза, многие из которых являются его учениками. Единство школы, сыгранность позволяют нам сохранить свой неповторимый почерк. Хотя это совсем не говорит о том, что нам нечему учиться. Мы используем любую возможность, чтобы поучаствовать в мастер-классах, совместных репетициях с выдающимися музыкантами современности.
Я знаю, вы много гастролируете…
Да, конечно, ведь главная цель нашего оркестра – прославлять родной город, Сибирь, Россию! Наш оркестр представлял нашу страну, наш Красноярск в Италии, Франции, Испании, Германии, Австрии, Польше, Китае, Португалии. Концерты проходили в таких престижных залах, как Дворец музыки в Валенсии, Золотой зал «Мюзикферайн» в Вене, замок Сфорца в Милане, Дом музыки в Москве.
Московский международный Дом музыки (ММДМ) открылся в 2002 году и стал первым и единственным в России центром исполнительских искусств – распространенный в мире тип многофункционального комплекса. В четырех залах комплекса – Светлановском, Камерном, Театральном и Новом – проводятся концерты и спектакли, крупные международные форумы и творческие вечера, презентации и праздничные шоу, конференции и корпоративные встречи. Дом музыки был построен по инициативе выдающегося музыканта и общественного деятеля Владимира Спивакова на средства Правительства Москвы.
Но однажды вы решили, что надо не только гастролировать самим, но и приглашать лучшие музыкальные коллективы мира в Россию, в Красноярск?
Да, идея провести на берегах Енисея фестиваль камерной музыки родилась на рубеже тысячелетий. Здесь хочется вспомнить самыми добрыми словами всех тех, кто подключился к сложному процессу, чтобы воплотить нашу идею в жизнь. Сибирь – огромная территория, пятая часть Евразийского материка. Здесь живут замечательные, открытые люди, это идеальное, на мой взгляд, место, где музыкальные, да и не только музыкальные – культурные традиции сотен народов, населяющих эти два континента, должны встречаться, знакомиться, сближаться, обогащать друг друга.
Что нас ждет нынешней осенью на юбилейном, XX фестивале камерно-оркестровой музыки «Азия – Сибирь – Европа»?
Откроют фестиваль звезды Большого театра. Блистательное сопрано Анна Аглатова с Духовым квинтетом Большого театра и красноярскими музыкантами будет петь для любителей классики арии из опер Моцарта, Доницетти, Россини, Массне. Струнный квартет солистов оркестра главного театра страны при участии Сергея Петрова (кларнет) и Григория Кротенко (контрабас) познакомят публику с Квинтетами Брамса и Шуберта, а также выступят в роли солистов с Красноярским камерным оркестром под управлением Михаила Бенюмова.
Заслуженный артист Азербайджана Алиага Садиев, композитор и пианист Риад Маммадов расскажут о традициях и новых направлениях музыкального Востока: представят в Красноярске мировую премьеру «Мугам-сюиты» и традиционный струнный инструмент стран Азии, Закавказья и Ближнего Востока – тар. В фестивале примет участие Концертный хор Санкт-Петербурга под руководством заслуженного артиста РФ Владимира Беглецова.
Кроме фестиваля вы замахнулись еще на одну высоту: уже дважды в Красноярске прошел международный конкурс скрипачей Виктора Третьякова, где вы также были исполнительным директором и организатором. Как вы все успеваете?
Когда занимаешься любимым делом, оно само тебя окрыляет, тогда и времени и сил удивительным образом на все хватает. А идея этого конкурса давно витала в воздухе. Легендарный скрипач Виктор Третьяков, ставший в свое время одним из самых молодых победителей конкурса имени Чайковского, – уроженец Красноярска. Будучи мировой знаменитостью, он не забывал родной город и с большим удовольствием принимал приглашения дирижера Ивана Шпиллера выступить вместе с Красноярским симфоническим оркестром, и это всегда были очень яркие и запоминающиеся концерты. В 2017 году, когда Виктор Третьяков после долгого перерыва приехал в Красноярск на фестиваль «Азия – Сибирь – Европа», у нас и родилась эта идея. Уже на первом конкурсе в качестве членов жюри были девять профессоров ведущих консерваторий мира – это сразу придало высокий статус этому событию, определило его масштаб. Решающую роль, безусловно, сыграло имя Виктора Третьякова, но серьезным аргументом, на мой взгляд, был и тот положительный опыт, который мы наработали фестивалем.
В составлении конкурсной программы Виктор Третьяков принимал самое непосредственное участие. Одним словом, мы сразу сумели поднять достаточно высокую планку. В 2021 году прошел уже второй конкурс, причем, несмотря на ковидные ограничения, с большим успехом. При полном аншлаге, насколько это было возможно, учитывая всевозможные противоэпидемические меры. В 2023 году пройдет уже третий конкурс, и я уверена, что он состоится несмотря ни на что.
Спасибо, Лариса Владимировна, за беседу. Остается пожелать вам, вашей семье, коллегам новых творческих вершин, масштабных, запоминающихся музыкальных проектов, которые будут прославлять Россию, Сибирь, наш город на Енисее.
Благодарю. Будем стараться, и, я думаю, все у нас получится.
