Потому что так интересно

 

Гжель всегда отвечала ему взаимностью, начиная от попадания работ совсем еще молодого художника в открытую экспозицию Русского музея до всемирной известности его хоккейного Снеговика. Работы Симонова можно увидеть в Государственном историческом музее, в музее «Метрополитен» в США, в «Прадо» в Мадриде, в Музее изобразительных искусств «Атенеум» в Хельсинки. Заслуженный художник России является многократным участником и победителем престижных зарубежных выставок.

 

 

Да, было такое, когда я в 1984 году после окончания Абрамцевского училища пришел на завод, где была сильная группа художников. И сейчас, конечно, есть, как вы их назвали, свои. По блеску в глазах узнаю, по нескрываемому желанию творить, а еще по рукам, их как будто кто-то ведет на уровне бессознательного. Здесь не логика работает, а вдохновение. Человек теряет ощущение времени и пространства, он в художественном потоке полностью погружается в процесс и жить без него не может. Есть потомственные художники, а есть самородки, которые из простых мальчишек выходят в люди. Кому-то от природы дано, а кто-то усидчивостью берет, но желание творить одинаково сильное.

 

Больно было. Я в 2009 году до президента дошел – так болело. В одном из гжельских предприятий, где я на тот момент работал главным художником, пошла очень странная политика – хозяева стали избавляться от печей обжига и другого спецоборудования, выбрасывали на свалку гипсовые формы. Я понял: если не начать бить тревогу, потеряем стилеобразующее предприятие и творческий коллектив, который потом не собрать. Наверху меня услышали, а в качестве заказа мы получили задание оформить в знаменитом бело-синем стиле интерьеры центра «Милосердие» во Владимире. Там я сразу стал «продавливать» архитектурные формы. Работой остались довольны и мы, так как трудились на подъеме, и сам центр. Гжель высокого качества живет, это видят все ее почитатели. Процесс идет и дальше – сейчас на территории «Гжельского куста», то есть региона производства этой традиционной керамики, начались работы по осуществлению очень интересной задумки: экскаваторы и бульдозеры расчищают площадку для строительства в деревне Турыгино музейно-экскурсионно-туристического центра. В его состав войдут небольшое образцово-показательное производство, где можно будет продемонстрировать технологический процесс и роспись, и интерактивное музейное пространство, где расположатся и музей, и кинотеатр, и парковая зона, и пространство для мастер-классов, чтобы гости могли приехать не на один день и погрузиться в мир гжели. 

 

 

Да, я здесь с 2016 года. Сегодня мы лидеры в производстве художественного фарфора, потихоньку продолжаем делать и технический – это старое, очень важное и нужное для оборонки направление. Вместе со мной на это предприятие перешли и некоторые художники из предыдущей команды. Во главе с моей бывшей дипломницей, а ныне известным мастером своего дела Юлианой Косихиной целая группа художников выпускает линейку так полюбившейся покупателям цветной гжели.

 

На самом деле ничего необычного здесь нет. Гжель была цветной и в былые времена, в России были подглазурные цветные росписи. Просто о них забыли. Одни изразцовые цветные печи чего стоили! Только с кобальтом, который в готовой продукции мы видим синим, конечно, проще и обходится дешевле, но, согласитесь, у разноцветья своя прелесть. Я сторонник методов императора Петра Алексеевича, который отправлял русских парней во благо Отечеству учиться за границу.

 

 

Да, все лучшее оттуда надо везти домой. Из Германии, где я некоторое время работал, привез принцип работы с цветными красками в керамике. Эти технологии не так просты – надо поймать нужную температуру обжига и составить правильную рецептуру краски. Мы кропотливо трудились и добились желаемого результата. Были на предприятии и противники цвета. Они заявили, что я чуть ли не диверсант, а мои идеи начинают наносить гжели непоправимый урон, который может повлиять в дальнейшем на художественно-стилевые особенности промысла. В ответ я просто посоветовал оппонентам тщательнее изучать историю искусства. Мне очень хотелось, чтобы люди смогли увидеть гжель в ее первозданном многоцветии. Работу с цветом я начал с изразцов и архитектурных элементов, а Юлиана, тоже загоревшись идеей, провела ее в роспись посуды. 

Сегодня она знает о рецептуре цветных подглазурных красок и связанных с этим тонкостях больше меня, такие изумительные компоненты разработала, да еще и других наших художников обучила. Есть у этой истории и практическая сторона вопроса. После появления посудомоечных машин и микроволновок посуда с надглазурной цветной росписью стала портиться в них или просто идти в утиль. Возникла необходимость решать задачу каким-то иным путем. Что мы и сделали. Одним словом, задумка получилась, и сегодня цветная Гжель уже не новинка. Кстати сказать, работа в керамическом регионе Германии Вестервальде научила меня не только работе с цветом. Принципы разумной дисциплины, эффективной работы с персоналом и многое другое в моей профессиональной копилке совсем не лишние.

В гжели происходит смена поколений. Художники, еще заставшие промысел в том виде, в котором он был в 70–80-е годы, либо уходят на пенсию, либо вообще из жизни. Сейчас нужна новая молодая плеяда. Конечно, в нашей команде молодежь есть, и практиканты из художественных училищ приходят толковые и талантливые, но все же процент мастеров, приближающихся к пенсионному возрасту, преобладает. Я оптимист, и не на пустом месте, я вижу людей, понимающих, что сегодня требуется все больше сотрудников, умеющих работать руками, а не сидеть в офисах. Мы активно занимаемся с молодежью, а у меня опыт большой – еще в 80-е по поручению руководства завода открыли с коллегами художественную школу при заводе, где мы готовили себе смену. Первые месяцы обучаем новеньких работе именно с нашим промыслом, передаем секреты художественного мастерства. Я всегда за то, чтобы молодого художника вели старшие, знаю, как это важно, потому и рассказываем о каждом из творческих работников в публичном пространстве. Сам начинал с победы на конкурсах самого высокого уровня – это очень стимулирует творческую натуру.

 

 

 

Художники на переднем крае уже давно. Я имею в виду настоящих художников, в частности, тех, кто работает в народных промыслах. Сегодня просто какое-то катастрофическое нашествие так называемых живописцев, которые, прикрываясь некой креативностью и научившись неумело смешивать стили, выдают это за народное или какое-то другое псевдоклассическое творчество. Неплохо, когда появляются новые веяния, но не те, что деформируют народное искусство так, что его потом не узнать. Зигзаги и геометрия без растительных орнаментов вполне приемлемы в дизайне, но к нам это не имеет никакого отношения. Абстракционизм в живописи возник не сегодня, и одна из его задач – размывать людские мозги, а значит, убивать национальную культуру. Это задача тех, кто желает уничтожить границы государств, создав пространство для господства транснациональных корпораций. Плюс эта кучка людей активно пытается внушить большинству совершенно безумные ценности, которые именует идеалами гуманизма. Художники нашего профиля как раз и есть те защитники, которые должны организовывать какой-то заслон как внутри себя, так и в своем сообществе. И здесь не все так просто.

 

 

 

Не поверите – детская лень подтолкнула. Мне казалось, что если стану художником, то у меня будет много свободного времени. Нарисуешь что-нибудь – и свободен. Мой отец любил рисовать и меня к этому привлекал. Я занимался оформительством и в школе, и в армии, понимал, что смогу освоить эту профессию. Учился на декоратора-рекламоведа, потом поступил в художественное училище им. Васнецова, где изучал и художественный процесс, и технологии, а затем пришел на гжельский завод. А здесь ни о какой лени не могло быть и речи, да я об этом и не думал. По молодости порой задерживался на работе до полуночи, сейчас тоже рано не ухожу, нередко бываю в выходные – это ведь мой дом. Почему? Потому что так жить интересно, ведь хобби совпало с профессией.